( Мнения известных личностей.  Из коллекции Бориэля Сима )

Конфуций:
Благородные люди живут в согласии с другими людьми, но не следуют за другими людьми, низкие следуют за другими людьми, но не живут с ними в согласии. 
Благородный муж винит себя, низкий человек винит других. 
Благородный муж помогает людям увидеть то, что есть в них доброго, и не учит людей видеть то, что есть в них дурного. А низкий человек поступает наоборот. 
Благородный муж с достоинством ожидает велений неба. Низкий человек суетливо поджидает удачу. 
Благородный человек знает только долг, низкий человек знает только выгоду.
Благородный муж стойко переносит беды, а низкий человек в беде распускается. 
Благородный муж в душе безмятежен, низкий человек всегда озабочен. 
Благородный муж не стремится есть досыта и жить богато. Он поспешает в делах, но медлит в речах. Общаясь с людьми добродетельными, он исправляет себя. 
Достойный человек не идет по следам других людей.
Оценивая мирские дела, благородный муж ничего не отвергает и не одобряет, а все меряет справедливостью.
Совершенное без всякой примеси есть закон Неба; совершенствование, то есть употребление всех своих сил на познание закона Неба, есть закон человека. Тот, кто постоянно стремится к своему совершенствованию, тот – мудрец, умеющий отличать добро от зла. Он избирает добро и крепко прилепляется к нему, чтобы никогда не потерять его. 
Быть высоконравственным значит быть свободным душой. Постоянно гневающийся на кого-нибудь, беспрестанно боящийся чего-нибудь и всецело предающийся страстям не могут быть свободны душой. Кто не может сосредоточиться в себе или увлекается чем-нибудь, тот видя – не увидит, слыша – не услышит, вкушая – не различит вкуса.
Закон жизни мудрых неясен, но он все более и более выясняется (для тех, кто ему следует). Закон жизни обыкновенных людей ясен для каждого, но все более и более затемняется в общем сознании. 
Хотя мудрец строг к себе, но от других он ничего не требует. Он бывает доволен своим положением и никогда не жалуется на Небо, не обвиняет других за свою участь, – поэтому, находясь в низкой доле, он покоряется судьбе. Простой же смертный, ища земных благ, впадает в опасности.

Эзоп:
Благодарность — признак благородства души.

Джордж Сэвил Галифакс:
Благодарность — это то немногое, что нельзя купить… Негодяю и мошеннику ничего не стоит изобразить благодарность, но с истинным чувством благодарности рождаются.

Хун Цзычен:
Движущая сила Небес непостижима. Она сгибает и расправляет, расправляет и сгибает. Она играет героями и ломает богатырей. Благородный муж покорен даже невзгодам. Он живет в покое и готов к превратностям судьбы. И Небо ничего не может с ним поделать.

Плутарх:
Совершать дурные поступки — низко, делать добро, когда это не сопряжено с опасностью, — вещь обычная. Хороший человек — тот, кто делает большие и благородные дела, даже если он при этом рискует всем.

Лаоцзы:
Достойный муж делает много, но не хвалится сделанным, совершает заслуги, но не признает их, потому что он не желает обнаружить свою мудрость.
Достойный муж надевает на себя худую одежду, но в себе имеет драгоценный камень.
Истинные слова не бывают приятны. Приятные слова не бывают истинны. Добрые не бывают спорщиками, спорщики не бывают добрыми. Мудрые не бывают учены. Ученые не бывают мудры. 
Святой человек ничего не собирает, а чем более он делает для других, тем более он приобретает. Небесный разум благодетельствует, но не делает вреда. Разум святого человека заставляет его действовать, но не спорить. 
Святой человек не имеет своих чувств. Чувства народа становятся его чувством. Доброе он встречает с добротой, с добротой же встречает и злое. Верных он встречает с верою, с такой же верою встречает и неверных. Святой человек, живя в мире, озабочен своими отношениями к людям. Он чувствует за всех людей, и все люди обращают к нему свои уши и глаза.
Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, не знает. Поэтому мудрец держит свой рот закрытым и врата своих чувств затворенными. Он тупит свою остроту, развязывает свои узлы, смягчает свое сияние, соединяется со своим прахом. Таким образом он недоступен любви и также недоступен вражде. Он недоступен выгоде и недоступен потере; он так же недоступен успеху, как недоступен позору. И потому он почитаем всем миром. 
Люди высшей добродетели не считают себя добродетельными, поэтому они добродетельны. Люди низшей добродетели никогда не забывают о добродетели, и потому не имеют ее. Высшая добродетель не утверждает сама себя и не выказывается. Низшая добродетель утвеждает сама себя и выказывается. Высшее добродушие действует, но не старается выказаться. Низшее добродушие утверждает само себя и старается выказаться. Высшая справедливость действует, но не старается выказаться. Низшая справедливость действует и старается выказаться. Высшее приличие действует и не старается выказаться. Низшее приличие действует, но когда никто не отвечает на него, силою заставляет исполнять его правила. Таким образом, когда потеряна высшая добродетель, является добродушие; когда потеряно добродушие, является справедливость; когда же потеряна справедливость, является приличие. Правила приличия суть только подобия правды и начало всякого беспорядка. 
Остроумие есть цвет разума, но начало невежества, поэтому святой человек держится плода, а не цветка, откидывает последнее и держится первого. 
Там, где великие мудрецы имеют власть, подданные не замечают их существования. Там, где властвуют мудрецы, народ бывает привязан к ним и хвалит их. Там, где властвуют еще меньшие мудрецы, народ боится их, а там, где еще меньшие, народ презирает их.
Не выходя из ворот и не глядя в окно, мудрец знает, что будет, созерцая небесный разум. Чем дальше ходишь, тем меньше знаешь. Поэтому святой человек, не путешествуя, имеет знание, не видя вещей, определяет их и, не работая, совершает великое. 
Хороший человек есть учитель дурного; дурной человек есть материал хорошего человека. Тот, кто не уважает своего учителя и не любит того материала, над которым работает, хотя бы и был очень умен, ошибается.
Знать много и не выставлять себя знающим есть нравственная высота. Знать мало и выставлять себя знающим есть болезнь. Только понимая эту болезнь, ты можешь избавиться от нее. 
Мудрый человек не приписывает значения человеку за его слова и не пренебрегает словами только потому, что они произнесены ничтожным человеком. 
Небо и земля вечны. Причина того, что небо и земля вечны, заключается в том, что они существуют не для себя. Вот почему они вечны. Поэтому святой муж отрешается от себя и этим спасается. Это происходит от того, что он не ищет ничего для себя. Поэтому-то он и совершает все, что ему нужно.

Сенека :
Тот, кто делает добро другому, делает добро самому себе, не в смысле последствий, но самим актом делания добра, так как сознание сделанного добра само по себе дает уже большую радость. 
Есть люди, которые живут без всякой цели, проходят в мире, точно былинка в реке: они не идут, их несет. 
Интересуйся не количеством, а качеством твоих почитателей: не нравиться дурным – для человека похвально.

Эразм Роттердамский:
Люди разумные часто бывают ненавистны могущественным властителям.

Демокрит:
Законы бесполезны как для хороших людей, так и для дурных: первые не нуждаются в законах, вторые от них не становятся лучше.

Рабиндранат Тагор:
Зло не может позволить себе роскоши быть побежденным; Добро — может. 
Человек хуже животного, когда он становится животным.

Эпиктет:
Не то жалко, что человек родился или умер, что он лишился своих денег, дома, имения: все это не принадлежит человеку. А то жалко, когда человек теряет свою истинную собственность – свое человеческое достоинство.
Разница между человеком разумным и неразумным состоит в том, что неразумный человек постоянно волнуется и жалеет о том, что от него не зависит, например: о своем ребенке, отце, брате, о своих делах, о своем имуществе. Разумному же человеку, если и случается беспокоиться и печалиться, то только о том, что зависит прямо от него, то есть о том, что касается его собственных мыслей, желаний и поступков. 
Если с нами случается какая-нибудь неприятность или мы попадаем в какое-нибудь затруднение, то все мы бываем склонны обвинять в этом других людей или судьбу свою, вместо того, чтобы сообразить, что если внешнее, от нас зависящее, становится для нас неприятностью или затруднением, то, значит, в нас самих что-нибудь не в порядке. 
Когда я вижу человека, который мучит себя какими-нибудь опасениями и беспокойствами, я спрашиваю себя: что нужно этому несчастному человеку? Наверное, он хочет чего-нибудь такого, что не находится в его власти, и чем он не может сам распорядиться; потому что когда то, чего я хочу, находится в моей власти, то я не могу беспокоиться об этом, а прямо делаю то, чего желаю. Посмотрите, например, на человека, поющего или играющего на гуслях: пока он играет или поет сам для себя, без всяких слушателей, он не беспокоится и не волнуется никакими опасениями и сомнениями. Но посмотрите на него тогда, когда он играет перед большой толпой народа. Как он мучит себя, как он бледнеет и краснеет, как сильно бьется у него сердце! А почему? Потому, что он хочет не только хорошо сыграть или спеть, но чтобы и люди похвалили его, а это, очевидно, зависит не от него, а от слушателей его. И вот он беспокоится о том, чем не может распорядиться сам, и мучит себя совершенно понапрасну. Он беспокоится не о том, что он плохо споет или сыграет, – нет: он хорошо знает свое дело; он беспокоится не о деле своем, но о похвале людской, то есть о том, что не в его власти. Когда человек желает того, что ему не дано, и отвращается от того, чего он избежать не может, то у него желания не в порядке: он болен расстройством желаний точно так же, как люди бывают больны расстройством желудка и печени. Таким расстройством желаний болен всякий человек, который тревожится о будущем или мучит себя разными беспокойствами и страхами о том, что от него не зависит.
Когда ты видишь, что человек заблуждается, не гневайся на него: пойми, что нельзя нарочно заблуждаться. Никто не может хотеть, чтобы рассудок его затемнялся. Заблуждающийся – тот, кто искренне принимает ложь за истину. Но бывает и так, что люди не заблуждаются, а нарочно не принимают истины даже и тогда, когда она раскрыта пред ними в полной очевидности. Они не принимают ее не потому, что не могут донять ее, а потому, что она обличает их злые дела, отнимает у них оправдание своих пороков. Эти люди также заслуживают не гнева, а сострадания, ибо их совесть, так сказать, больна. 
Посмотрите на то, как хочет жить раб. Прежде всего, он хочет, чтобы его отпустили на волю. Он думает, что без этого он не может быть ни свободным, ни счастливым. Он говорит так: если бы меня отпустили на волю, я сейчас же был бы вполне счастлив: я не был бы принужден угождать и прислуживаться моему хозяину, я мог бы говорить с кем угодно, как с равным себе, я мог бы идти, куда хочу, не спрашиваясь ни у кого. А как только отпустят его на волю, он сейчас же разыскивает, к кому бы подольститься, чтобы пообедать, потому что хозяин его больше не кормит. Для этого готов он идти на всякие мерзости. А лишь только он нашел себе квартиру и продовольствие, так он попал опять в рабство, более тяжелое, чем прежде. Если такой человек начнет богатеть, то он сейчас заводит себе любовницу, какую-нибудь распутную женщину. И вот он начинает страдать и плакать. Когда ему приходится особенно трудно, он вспоминает о прежнем своем рабстве и говорит: – А ведь мне не дурно было у моего хозяина! Не я о себе заботился, а меня одевали, обували, кормили; и когда я болен бывал, заботились обо мне. Да и служба была не трудная. А теперь столько бед. Был у меня один хозяин, а теперь сколько их стало у меня! Скольким людям должен я угождать, чтобы разбогатеть! Но раб не образумится. Он хочет разбогатеть и для этого он терпит всякие невзгоды. А когда получит то, чего хотел, то опять оказывается, что он оплел себя разными неприятными заботами. Все-таки он не берется за разум. Он думает: вот, если бы я стал великим полководцем, все мои несчастья кончились бы: меня стали бы носить на руках! И он отправляется в поход. Он терпит всякие лишения, страдает, как каторжный, и все-таки просится в поход во второй и в третий раз. Если он хочет избавиться от всех своих бед и несчастий, пусть он опомнится. Пусть он узнает, в чем истинное благо жизни. Пусть он на; каждом шагу своей жизни поступает согласно законам правды и добра, начертанным в его душе, и он обретет истинную свободу. 
Говорят, что для человека самое большое благо есть его свобода. Если свобода есть благо, то человек свободный не может быть несчастным. Значит, если ты видишь, что человек несчастен, страдает, ноет, – знай, что это человек не свободный: он непременно кем-нибудь или чем-нибудь, порабощен. Если свобода есть благо, то свободный человек не может быть и подлецом. И потому, если ты увидишь, что человек унижается перед другими, льстит им, – знай, что человек этот также не свободен. Он раб, который добивается или обеда, или выгодной должности, или еще чего-нибудь. Кто добивается малых благ, тот немножко раболепствует; кто добивается великих благ, тот много раболепствует. Свободный человек распоряжается только тем, чем можно распоряжаться беспрепятственно. А распоряжаться вполне беспрепятственно можно только самим собою. И потому, если ты увидишь, что человек хочет распоряжаться не самим собою, а другими, то знай, что он не свободен: он сделался рабом своего желания властвовать над людьми. 
Ты боишься, что тебя будут презирать за твою кротость, но люди справедливые не могут презирать тебя за это, а до других людей тебе дела нет, – не обращай внимания на их суждения. Не станет же искусный столяр огорчаться тем, что человек, ничего не понимающий в столярном деле, не одобряет его хорошей работы. 
Не думай, что злые люди могут повредить тебе. Разве может кто-нибудь повредить твоей душе? Так чем же ты смущаешься? Я смеюсь про себя над теми, которые думают, что они могут повредить мне: они не знают, ни кто я, ни того, в чем я полагаю добро и зло; они не знают, что они не могут даже прикоснуться до того, что есть воистину мое и чем одним я живу. 
Если ты так счастлив, что всегда говоришь только то, что есть на самом деле, отвергаешь то, что ложно, сомневаешься только в том, что сомнительно, желаешь только добра и пользы, то ты не будешь негодовать на злых и безрассудных людей. – Да ведь они воры и мошенники! – говоришь ты. – А что такое вор и мошенник? Ведь это человек порочный и заблудший. А такого человека жалеть надо, а не гневаться на него. Если ты можешь, то убеди его в том, что для него самого нехорошо так жить, как он живет, и он перестанет делать зло. А если он еще не понимает этого, то неудивительно, что он скверно живет. – Но неужто, – скажешь ты, – таких людей не должно наказывать! – Не говори так. А лучше скажи: этот человек заблуждается в том, что важнее всего на свете. Он слеп не телесной слепотой, но духовной. И как только ты себе скажешь это, так ты и поймешь, как ты был жесток к нему. Если у человека глаза заболели и он лишился зрения, то ведь ты не скажешь, что его надо за это наказывать. Так почему же ты хочешь наказать такого человека, который лишен того, что дороже глаз, лишен самого большого блага – умения жить разумно? Не сердиться нужно на таких людей, а только жалеть их. Пожалей же этих несчастных и старайся, чтобы их заблуждения не обозляли тебя. Вспомни, как часто ты сам заблуждался и согрешал, и понегодуй лучше на себя за то, что в душе твоей гнездятся злоба и жестокость. 
Когда ты бранишь человека и враждуешь с ним, ты забываешь, что люди – твои братья, и ты делаешься им врагом, вместо того, чтобы быть их другом. Этим ты сам себе вредишь, потому что когда ты перестал быть добрым и общительным существом, каким тебя Бог создал, и вместо того стал диким зверем, который подкрадывается, раздирает и губит свою жертву, – тогда ты потерял самую дорогую свою собственность. Ты чувствуешь потерю кошелька с деньгами, почему же ты не чувствуешь своего убытка, когда ты потерял свою честность, доброту и умеренность?

Марк Аврелий:
Задача жизни не в том, чтобы быть на стороне большинства, а в том, чтобы жить согласно с внутренним, сознаваемым тобою законом.
Вполне оценить человека могут только равные ему и те, кто выше его. Все же истинное и своеобразное в человеке ведает только Бог.
Не поддавайся настроению духа того, который тебя оскорбляет, И не становись на тот путь, на который бы ему хотелось увлечь тебя. Если с людьми злыми и бесчеловечными будешь не кроток, а жесток и бесчеловечен, то берегись, как бы не сделаться таким же, как они. Лучший способ отомстить обидчику, это не поступать по его примеру. 
Добродетель в человеке должна иметь свойство драгоценного камня, который неизменно сохраняет свою природную красоту, что бы с ним ни приключилось. 
Если бы ты видел, из какого источника текут людские суждений и интересы, то перестал бы домогаться одобрения и похвалы людей.
Внешние препятствия не наносят вреда человеку сильному духом, ибо вред есть все то, что обезображивает и ослабляет, – как бывает с животными, которых препятствия озлобляют; человеку же, встречающему их с тою силою духа, которая ему дана, всякое препятствие прибавляет нравственной красоты и силы. 
Если твое самолюбие страдает при воспоминании о том, что в былое время ты пренебрегал мудростью, не жил, как живут мудрецы, и едва ли стяжаешь себе славу мудреца, то не тужи об этом. Если ты не прослывешь за мудреца, тем лучше. Будь доволен, если можешь теперь, сейчас же, начать жить так, как того требует совесть твоя.
Выше всего то, когда тебя осуждают за доброе дело. 
Можешь ли ты разумно негодовать на человека, одержимого каким-нибудь отвратительным недугом? Чем он виноват, что его соседство тебе противно? Точно так же относись и к нравственным недугам. «Но, – скажешь ты, – у человека есть разум, помощью которого он может сознавать свои пороки». Это верно. Следовательно, и ты обладаешь разумом и можешь разумным обхождением привести ближнего к сознанию своих недостатков; так прояви же свой разум, сумей пробудить в человеке совесть и исцели его слепоту без гнева, нетерпения и надменности. 
Кто сам не умеет читать и писать, не может учить этому других. Как же может указывать людям, что им делать, тот, кто не знает, что ему самому делать?

Федор Достоевский:
Главное в человеке — это не ум, а то, что им управляет: характер, сердце, добрые чувства, передовые идеи.

Жан Жак Руссо:
Имейте в виду, что никогда незнание не делает зла; пагубно только заблуждение. Заблуждаются же люди не потому, что не знают, а потому, что воображают себя знающими.

Блез Паскаль:
Нашему уму свойственно верить, а воле — хотеть; и если у них нет достойных предметов для веры и желания, они устремляются к недостойным.
Большею частью люди, проводящие свое время в разных хлопотливых занятиях, воображают, что, как скоро они окончат свое дело, так сейчас же предадутся сладкому отдыху. Они не понимают, что страсть к напряженной суетливой деятельности так же ненасытима, как и потребность в развлечениях, и точно так же происходит от боязни остаться одному с самим собою. Люди эти думают, что им хочется поскорее окончить свое дело и найти покой в отдыхе, но на самом деле они не ищут ничего, кроме волнений, беспокойства, суеты. А, казалось бы, так просто понять, что самая надежда их на покой после хлопотливого занятия указывает, что условие счастья есть покой, а не волнения и беспокойства. Так проходит вся жизнь этих людей. Они с большими усилиями преодолевают разные препятствия, чтобы добиться желаемого будто бы покоя. Но когда приходит этот покой, то он становится невыносимым для них: скука выступает из глубины души их и наполняет своим ядом. 
Чем человек умнее и добрее, тем больше он замечает добра в людях. 
Всякая истина имеет своим началом Бога. Когда она проявляется в человеке, то это не показывает того, чтобы она исходила из человека, но только, что человек имеет свойство такой прозрачности, что может проявлять ее. 
Люди не могут знать и понимать всего того, что делается на свете, и потом у суждения их о многих вещах неверны. Неведение человека бывает двойное: одно неведение есть чистое, природное неведение, в котором люди рождаются, другое неведение, так сказать, неведение истинно мудрого. Когда человек изучит все науки и узнает все то, что люди знали и знают, то он увидит, что эти знания, все вместе взятые, так ничтожны, что по ним нет возможности действительно понять мир Божий, и он убедится в том, что ученые люди, в сущности, все так же ничего не знают, как и простые, неученые. Но есть люди верхогляды, которые кое-чему поучились, нахватались верхушек разных наук и зазнались. Они ушли от природного неведения, но не успели дойти до истинной мудрости тех ученых, которые поняли несовершенство и ничтожество всех человеческих знаний. Эти-то люди, считающие себя умниками, и мутят мир. Они обо всем судят самоуверенно и опрометчиво и, разумеется, постоянно ошибаются. Они умеют бросать пыль в глаза, и часто люди к ним относятся с уважением, но простой народ их презирает, видя их бесполезность; они же презирают народ, считая его невежественным.

Вольтер:
Ни на что не годится тот, кто годится только для себя.

Эпикур:
Если бы Бог внимал молитвам людей, то скоро все люди погибли бы, постоянно желая зла друг другу.

Иоганн Вольфганг Гете:
Неблагодарность — род слабости. Выдающиеся люди никогда не бывают неблагодарными.
Каждый человек от скудости ума старается воспитать другого по собственному подобию.

Плиний Младший:
Людей охватила такая страсть к наживе, что, по-видимому, они больше находятся под властью своего имущества, чем сами владеют им.

Цицерон:
Родившиеся одновременно имеют и природу, и жизнь несходную.
Некоторые бывают людьми не по существу, а только по названию.

Владимир Одоевский:
Как пар, не находя себе выхода, рвет котлы и машины, так точно и мысль, задержанная в своем нормальном развитии, перестает быть созидательным началом и обращается в разрушение.

Публий Вергилий:
Не слишком доверяйся внешнему виду.

Гай Крисп Саллюстий:
Хороший человек, если на него не обращать внимания, становится только менее деятельным, а дурной — более преступным.

Фрэнсис Бэкон:
Первое впечатление всегда бывает несовершенно: оно представляет тень, поверхность или профиль.

Георг Кристоф Лихтенберг:
Есть люди, которые рождаются с влечением ко злу.

Никколо Макиавелли:
Тому, кто учреждает государство и устанавливает законы, необходимо помнить, что люди злы и всегда будут вести себя в соответствии со своей злостной натурой, как только им представится такой шанс.
Людей нужно или ласкать, или уничтожать. Люди могут отомстить за небольшую обиду – а за большое зло не могут.

Жан де Лабрюйер:
Наглость — это не умышленный образ действий, а свойство характера; поpoк, но порок врожденный. Кто не родился наглецом, тот скромен и не легко впадает в другую крайность. Бесполезно поучать его: «Будьте наглы, и вы преуспеете», — неуклюжее подражание не пойдет такому человеку впрок и неминуемо приведет его к неудаче.

Конкордия Антарова:
Зло тащит за собой человека не потому, что окружает его извне, а только потому, что внутри сердца человека уже готов бурлящий кратер, куда зло только выливает свое масло, прибавляя силы его злобным страстям. 
Сердце доброго — кратер любви, и маслом ему служит радость. Оно свободно от зависти, и потому день доброго легок. 
Тяжело раздраженному. Потому что кипение страстей в его сердце не дает ему отдыха. Он всегда в раздражении, всегда открыт к его сердцу путь всему злому. Такой человек не знает легкости. Не знает своей независимости от внешних обстоятельств. Они его давят везде и во всем и постепенно становятся его господином. 
Трудно, а иногда и невозможно помочь людям, если они ленивы, разнузданы, не хотят трудиться и видят свое счастье только в своем богатстве и наслаждении.
Человек, не умеющий быть господином самого себя и все время переживающий пароксизмы раздражения, приступы бешенства и мук зависти, это не человек. Это еще только преддверие человеческой стадии, двуногое животное.

Мирза Шафи Вазех:
Добру и злу дано всегда сражаться. 
И в вечной битве зло сильнее тем, 
Что средства для добра не все годятся, 
Меж тем, как зло не брезгует ничем.

Аристотель:
Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших. 
Человек, достигший полного совершенства, выше всех животных; но зато он ниже всех, если он живет без законов и без справедливости. Действительно, нет ничего чудовищнее вооруженной несправедливости. 
Привычка находить во всем только смешную сторону есть самый верный признак мелкой души, ибо смешное лежит всегда на поверхности.

Поль Анри Гольбах:
Никакой Бог ничего не поделает с тем человеком, который настолько неразумен, что пренебрегает общественным мнением, игнорирует приличия, попирает законы и обрекает самого себя позору и проклятию своих ближних. Всякий здравомыслящий человек легко поймет, что в этом мире уважение и любовь окружающих нужны для его собственного счастья и что для всех, кто вредит себе своими пороками и навлекает на себя презрение общества, жизнь становится мучительным бременем.

Платон:
Очень плох человек, ничего не знающий, да и не пытающийся что-нибудь узнать. Ведь в нем соединены два порока.
Невежественными бывают только те, которые решаются такими оставаться.
Хороший человек тот, кто способен платить другому добром.

Жорж Санд:
Изменить свою сущность нельзя, можно лишь направить ко благу различные особенности характера, даже недостатки, — в этом и заключается великая книжная тайна и великая задача воспитания.

Мишель Монтень:
Тому, кто не постиг науки добра, всякая иная наука приносит лишь вред.

Уинстон Черчилль:
Главный урок истории заключен в том, что человечество необучаемо.

Индира Ганди:
История — самый лучший учитель, у которого самые плохие ученики.

Отто фон Бисмарк:
Революцию подготавливают гении, осуществляют фанатики, а плодами ее пользуются проходимцы.

Люк де Клапье де Вовенарг:
Великие мысли исходят из сердца.
Великие люди, научив слабодушных размышлять, наставили их на путь заблуждений.

Пьер де Ронсар:
Найдется ли еще на свете существо, 
Что ищет гибели для рода своего? 
И только человек при случае удобном 
Охотно нанесет ущерб себе подобным.

Диоген:
Философия и медицина сделали человека самым разумным из животных, гадание и астрология — самым безумным, суеверие и деспотизм — самым несчастным.

Дени Дидро:
Сказать, что человек состоит из силы и слабости, из разумения и ослепления, из ничтожества и величия, — это значит не осудить его, а определить его сущность.

Альбер Камю:
Чего стоит человек? Что такое человек? После того, что я видел, у меня до конца жизни не исчезнет по отношению к нему недоверие и всеобъемлющая тревога.

Жан Поль:
Бывают люди-растения, люди-звери, люди-боги.

Антуан де Сент-Экзюпери:
Человек полон противоречий. Иному дается верный кусок хлеба, чтобы ничто не мешало ему творить, а он погружается в сон. Завоеватель, одержав победу, становится малодушен; щедрого богатство обращает в скрягу. Что толку в политических учениях, которые сулят расцвет человека, если мы не знаем заранее, какого же человека они вырастят? Кого породит их торжество? Мы ведь не скот, который надо откармливать, и когда появляется один бедняк Паскаль, это несравненно важнее, чем рождение десятка благополучных ничтожеств.

Генрих Гейне:
Величие мира всегда находится в соответствии с величием духа, смотрящего на него. Добрый находит здесь на земле свой рай, злой имеет уже здесь свой ад.

Николя де Шамфор:
Кто не обладает возвышенной душой, тот не способен на доброту. Ему доступно только добродушие.

Владимир Набоков:
Следует отличать сентиментальность от чувствительности. Сентиментальный человек может быть в частной жизни чрезвычайно жестоким. Тонко чувствующий человек никогда не бывает жестоким.
Замечательная человеческая особенность: можно не знать, что поступаешь хорошо, но нельзя не знать, что поступаешь плохо.

Джон Рёскин (Раскин):
Было уже высказано не раз и вполне верно, что вся разница между гением и остальными людьми состоит в том, что гений, большею частью, остается ребенком, смотрящим в мир широко раскрытыми глазами, полными бесконечного удивления, при сознании не своего великого значения, а своего беспредельного невежества и в то же время своей мощи. 
Мудрому человеку так же несвойственно рассуждать много о природе существ, стоящих выше его, как и о природе существ ниже его. Слишком нескромно предполагать, что человек может постичь первых, как и слишком унизительно предполагать, что он может всецело сосредотачивать свое внимание на вторых. Признавать свое вечное относительное величие и ничтожество, познавать и себя и свое место в природе, быть довольным своей подчиненностью Богу, не в силах будучи постичь Его, и управлять низшими тварями с любовью и добротой, не разделяя их животных страстей и не подражая им, – вот что значит быть смиренным по отношению к Богу, добрым по отношению к Его тварям и мудрым по отношению к себе. 
Самодовольное и грубое невежество произведет несовершенное, но безобидное. Невежество же недовольное и хитрое, изучающее то, что оно не в состоянии понять, и подражающее тому, чем оно не может наслаждаться, производит все самое отвратительное, унижающее и развращающее человечество.
Счастье человека больше зависит от его способности восхищаться дарованиями других людей, чем от доверия к своим. Благоговейный восторг есть высший дар человека, и все низшие животные счастливы и благородны лишь поскольку они могут разделять его чувство. Собака чтит вас, а муха нет, и эта способность хоть отчасти понимать более высокое существо составляет благородство собаки.
Действительная жизнь не мимолетна, не легка и никогда не пропадает. Каждая благородная жизнь оставляет свои нити навсегда вплетенными в дело мира, и таким образом все более и более растет мощь человечества со здоровыми корнями и с ветвями; все выше подымающимися к небу. 
Низкая нация распинает или отравляет своих мудрецов и оставляет своих безумцев свободно бродить и гибнуть на улицах. Мудрая нация повинуется первым, сдерживает вторых и любит всех. 
Оказывайте ближнему справедливость – вы можете это делать, любя и не любя его – и вы научитесь его любить. Но если вы несправедливы к нему, потому что не любите, то кончите тем, что возненавидите его. Первая отличительная черта доброго и мудрого человека заключается в сознании, что он знает очень мало, что есть много людей, гораздо умнее его, причем он всегда желает узнать, научиться, а не учить. Желающие же поучать или управлять не могут хорошо ни учить, ни управлять. 
Разъяснять значит даром тратить время. Человек, видящий ясно, понимает с намека; человек же, неправильно видящий, не поймет и из целой речи.
Знание подобно ходячей монете. Человек имеет отчасти право гордиться обладанием ею, если он сам поработал над ее золотом и попробовал ее чеканить или, по крайней мере, честно приобрел ее уже испробованною. Но когда он ничего этого не делает, а получил от какого-то прохожего, который бросил ее ему в лицо, та какое же основание имеет он гордиться ею.
Гениальный человек всегда готов работать больше, чем остальные люди, он извлекает больше добра из своей работы и так мало сознает заключающийся в нем божественный дар, что готов приписать все свои способности свойствам своей работы. 
Не моря разделяют народы, а невежество, не различие языка, а враждебные отношения.
Природа никогда не допускает великой истине открыться тому, кто, предвидя ее последствия, отказывается от нее. Такой человек уже во власти великого обольстителя и хочет с каждым дальнейшим усилием все больше обольщаться и верить в справедливость своего заблуждения. 
Истинно великие люди обладают странным сознанием своей немощи, чувствуя, что великое не в них, а совершается только через них, и что они могут делать и быть только тем, что вложено в них Богом. 
Мы потому любим предметы за их несовершенство, которое божественно предопределено, чтобы законом человеческой жизни было усилие, а законом человеческого суда милосердие. Только у Бога законченность, и чем совершеннее становится человеческий ум, тем лучше он чувствует беспредельную в этом отношении разницу между делом Божеским и человеческим. 
Мудрый человек всегда находит себе помощь во всем, потому что дар его состоит в том, чтобы извлекать добро из всех и из всего. 
Помните всегда, что ничего нельзя делать прекрасного из соперничества, ничего благородного из гордости. 
Не думайте, что можно служить Богу молитвой, а не повиновением Ему.
Лучшие мысли обыкновенно те, которые приходят без всяких усилий и неизвестно как. Ни одно великое умственное творение не вымучено. Великое творение может быть создано только великим человеком, и он творит его без напряжения.
Беспредельная нежность есть величайший дар и достояние всех истинно великих людей. Я убежден, что только личным своим поведение каждый человек самых обыкновенных дарований сделает величайшую сумму добра, предназначенного ему совершить. 
Самый жалкий из нас обладает все-таки каким-нибудь даром, и как бы ни был этот дар, по-видимому, зауряден, но, составляя нашу особенность, он может, при правильном применении, стать даром для всего человечества. 
Чтобы научиться терпению, нужно практиковаться почти столько же, как и при изучении музыки, а мы между тем почти всегда манкируем, когда учитель приходит.

Артур Шопенгауэр:
То, что есть в человеке, бессомненно, важнее того, что есть у человека. 
Каждый усматривает в другом лишь то, что содержится в нем самом, ибо он может постичь его и понимает его лишь в меру своего собственного интеллекта. 
Лицо человека высказывает больше и более интересные вещи, нежели его уста: уста высказывают только мысль человека, лицо — мысль природы.
Каждый человек имеет в другом зеркало, в котором он может ясно разглядеть свои собственные пороки, недостатки и всякого рода дурные стороны. Однако он большею частью поступает при этом как собака, которая лает на зеркало в том предположении, что видит там не себя, а другую собаку.
Несмотря на огромное различие между людьми выдающимися и обыкновенными, все-таки оно было слишком недостаточно для образования двух разновидностей человека. Это обстоятельство, на иной взгляд, может показаться странным и даже обидным. 
Произведения всех действительно даровитых голов отличаются от остальных характером решительности и определенности и вытекающими из них отчетливостью и ясностью, ибо такие головы всегда определенно и ясно сознают, что они хотят выразить, — все равно, будет ли это проза, стихи или звуки. Этой решительности и ясности недостает прочим, и они тотчас же распознаются по этому недостатку.
Те, которые надеются стать философами путем изучения истории философии, скорее должны вынести из нее то убеждение, что философами родятся, так же, как и поэтами и притом гораздо реже.
Как животные лучше исполняют некоторые службы, чем люди, например, отыскивание дороги или утерянной вещи и т. п., так и обыкновенный человек бывает способнее и полезнее в обыденных случаях жизни, чем величайший гений. И далее, как животные никогда собственно не делают глупостей, так и средний человек гораздо меньше делает их, нежели гений. 
Гениальный человек не есть только моральное существо, каким бывают обыкновенные люди; напротив он носитель интеллекта многих веков и целого мира. Он поэтому живет больше ради других, чем ради себя. 
Гениальный человек, живя и творя, жертвует своими личными интересами ради блага всего человечества. 
Самая дешевая гордость — это гордость национальная. 
Убогий человечек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит. 
Каждая нация насмехается над другой, и все они в одинаковой мере правы. 
В национальном характере мало хороших черт: ведь субъектом его является толпа. 
Принцип чести имеет связь с человеческой свободой, — он есть как бы злоупотребление этой свободы. Вместо того, чтобы пользоваться ей для осуществления нравственного закона, человек употребляет свою способность добровольно переносить физические страдания, пересиливать впечатления действительности для утверждения во что бы то ни стало капризов своего эгоизма. Так как при этом обнаруживается разница между действиями человека и животных, которые стремятся лишь к телесному благосостоянию, то отсюда вытекает смешение и даже отождествление принципа чести с добродетелью. Такое отождествление очевидно ошибочно. Ибо принцип чести хотя и есть нечто отличающее человека от животных, но сам по себе он не заключает в себе ничего такого, что могло бы поставить человека выше животных. Как цель, этот принцип, как и все, что проистекает из эгоизма, есть обман и иллюзия; как средство же для достижения посторонней цели, он может быть выгодным, но эта польза опять-таки имеет лишь призрачное значение. Но что человека делает бесконечно страшнее животного, так это —возможность злоупотреблять свободой как орудием для преодоления чувственного мира, ибо животное делает лишь то, что требуется его инстинктом в данное время, а человек действует по мотивам, которые могут привести к уничтожению мира. 

Эрих Фромм:
Человек — единственное животное, которое может скучать, быть недовольным, чувствовать себя изгнанным из рая. Человек — единственное животное, для которого собственное существование составляет проблему, которую он должен разрешить и которой он не может избежать. Он не может вернуться к дочеловеческому состоянию гармонии с природой; он должен продолжать развивать свой разум, пока не станет хозяином природы и хозяином самому себе.
Я уверен, что можно понять, что такое целостный универсальный человек, только через осуществление своей индивидуальности, но отнюдь не пытаясь свести себя к абстрактному общему понятию. Жизнь ставит перед человеком парадоксальную задачу: с одной стороны реализовать свою индивидуальность, а с другой превзойти ее и прийти к переживанию универсальности. Только всесторонне развитая личность может подняться над своим Я.
…то, что большинство людей переживает сегодня как счастье, в действительности является состоянием полного удовлетворения своих желаний, неважно каких по качеству. Если понимать его в этом смысле, оно утрачивает существенные свойства, приданные ему греческой философией, а именно: счастье — это состояние исполнения не столько чисто субъективных потребностей, сколько потребностей, имеющих объективную ценность с точки зрения целостного существования человека и его потенций. Было бы лучше, если бы мы думали о радости и напряжённой жизненности, нежели о счастье. Не только в иррациональном обществе, но и в наилучшем из всех обществ тонко чувствующий человек не в силах удержаться от глубокой грусти по поводу неотвратимых трагедий жизни. И радость, и грусть — неизбежные переживания чувствительного, полного жизни человека. Счастье в нынешнем значении обычно предполагает внешнее довольство от состояния пресыщения, а не то, что неизбежно сопровождает полноту человеческих переживаний… 
Величайшее и самое продолжительное счастье проистекает из высшей человеческой деятельности, которая сродни божественному, то есть деятельности разума, и в той мере, в какой человек имеет в себе некий божественный элемент, он будет осуществлять такую деятельность.