( Мнения известных личностей.  Из коллекции Бориэля Сима )

Аристотель: 
Все знают, что смерть неизбежна, но так как она не близка, то никто о ней не думает.

Сенека: 
Смерть предстоит всему: она — закон, а не кара. 
Никогда число прожитых дней не заставит нас признать, что мы прожили достаточно.

Конфуций: 
Если так мало знаем о жизни, что можем мы знать о смерти?
Когда человек ясно узнает место, где он должен остановиться навсегда, то определится и настроение его души. Когда настроение души определится, то прекратится всякое душевное волнение. Когда прекратится душевное волнение, то будет полное спокойствие души, а человек, обладающий ненарушимым душевным спокойствием, будет способен к мыслительной деятельности. Такой человек бывает восприимчив ко всему истинному.

Эрих Фромм:
Всезнание о смерти не отменит того, что смерть — не составная часть жизни, и нам ничего не остается, как принять сам факт смерти; сколько б мы ни беспокоились о нашей жизни, она закончится уничтожением.

Гераклит Эфесский: 
Бессмертные — смертны, смертные — бессмертны; смерью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают.

Жан Жак Руссо:
Тот лжет, кто утверждает, что не боится смерти. Всякий человек страшится умереть; это великий закон чувствующих существ, без которого все смертные существа вскоре подверглись бы уничтожению.

Стивен Кинг: 
Быть ребенком — значит учиться жить, взрослым — учиться умирать.

Михаил Лермонтов:
Боюсь не смерти я. О нет! Боюсь исчезнуть совершенно.

Антон Чехов:
Смерть страшна, но еще страшнее было бы сознание, что будешь жить вечно и никогда не умрешь.

Фридрих Ницше:
Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни.

Самюэль Батлер:
Умереть — значит перестать умирать.

Юлий Цезарь: 
Лучше сразу умереть, чем жить ожиданием смерти.

Блез Паскаль:
Лучше умереть, не думая о смерти, чем думать о ней, даже когда она не грозит.
Некоторые люди так боятся того неведения, в котором человеку по природе своей приходится жить, так боятся смерти и всяких несчастий, что стараются вовсе не думать об этих вещах. Они постоянно ищут новых развлечений и удовольствий, думая этим заглушить свое беспокойство и обрести счастье. Но таким путем они не могут получить удовлетворения, так как человек, ищущий своего удовольствия, никогда не бывает доволен: получив то, чего он хотел, он не успокаивается, но тотчас же испытывает новые желания, которые еще не удовлетворены. Обыкновенно думают, что жизнь короля есть самая лучшая жизнь. Однако, если король останется без развлечения и будет иметь время подумать о том, что такое он сам, то он увидит свое несчастное положение, вспоминая обо всем том, что угрожает ему: о неповиновении, о беспорядках, болезнях, смерти. И потому король, если он не развлекается, несчастнее последнего своего подданного, который может играть в карты и развлекаться. 
Представьте себе толпу людей в цепях. Все они приговорены к смерти, и каждый день одни из них умерщвляются на глазах у других. Остающиеся, видя этих умирающих и ожидающих своей очереди, видят свою собственную участь. Такова человеческая жизнь. Тот, кто положил жизнь свою в духовном совершенствовании, не может быть недоволен, потому что то, что он желает, всегда в его власти.

Иммануил Кант:
Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность.

Овидий: 
В тысяче образов смерть у меня пред глазами витает; гибель не столь тяжела, сколь ожиданье ее. 
Я хочу, чтобы смерть застигла меня посреди трудов.

Эзоп: 
Если тебе не спастись от смерти, умри по крайней мере со славой.

Шота Руставели: 
Все равны перед смертью, 
Всех разит ее копье, 
Лучше славная кончина, 
Чем позорное житье.

Генрих Гейне:
В сущности, все равно, за что умираешь; но если умираешь за что-нибудь любимое, то такая теплая, преданная смерть лучше, чем холодная, неверная жизнь.

Дени Дидро:
Гнить под мрамором или под землей — все равно гнить. 
Если бояться смерти, ничего хорошего не сделаешь; если все равно умираешь из-за какого-нибудь камешка в мочевом пузыре, от припадка подагры или по другой столь же нелепой причине, то уж лучше умереть за какое-нибудь великое дело.

Василий Розанов: 
Смерть есть то, после чего ничто не интересно. 
Только оканчивается жизнь, видишь, что вся твоя жизнь была поучением, в котором ты был невнимательным учеником.

Жан Жак Руссо:
Иной сходит в могилу ста лет, а умер, едва родившись.

Антуан де Сент-Экзюпери:
Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы будем счастливы. Тогда лишь мы сможем жить и умирать спокойно, ибо то, что дает смысл жизни, дает смысл и смерти. 
Нужно, чтобы то, ради чего умираешь, стоило самой смерти.

Марциал: 
Сам бог повелевает тебе помнить о смерти. 
Не бойся последнего дня, но и не призывай его.

Цицерон:
От зол удаляет смерть, а не от благ.

Лион Фейхтвангер:
Умереть — дело скорое и легкое, жить значительно труднее.

Гораций: 
Смерть — последняя черта человеческих дел.

Плиний Младший: 
Смерть тех, кто творит бессмертные дела, всегда преждевременна.

Сократ: 
Лучше мужественно умереть, чем жить в позоре.
Я нисколько не сомневаюсь в существовании того, что называют новой жизнью, и в том, что живые восстают из мертвых.
…кто виновник войн, мятежей и битв, как не тело и его страсти?
Ведь все войны происходят ради стяжания богатств, а стяжать их нас заставляет тело, которому мы по-рабски служим. Вот по всем этим причинам — по вине тела — у нас и нет досуга для философии. Но что всего хуже: если даже мы на какой-то срок освобождаемся от заботы о теле, чтобы обратиться к исследованию и размышлению, тело и тут всюду нас путает, сбивает с толку, приводит в замешательство, в смятение, так что из-за него мы оказываемся не в силах разглядеть истину. И напротив, у нас есть неоспоримые доказательства, что достигнуть чистого знания чего бы то ни было мы не можем иначе как отрешившись от тела и созерцая вещи сами по себе самою по себе душой. Тогда, конечно, у нас будет то, к чему мы стремимся с пылом влюбленных, а именно разум, но только после смерти, как обнаруживает наше рассуждение, при жизни же — никоим образом. Ибо если, не расставшись с телом, невозможно достичь чистого знания, то одно из двух: или знание вообще недостижимо, или же — только после смерти. Ну, конечно, ведь только тогда, и никак не раньше, душа остается сама по себе, без тела.

Мишель Монтень:
Смерть должна быть такая же, как и жизнь; мы не становимся другими только потому, что умираем.

Диоген: 
Из этой жизни хорошо уйти, как с пира: не жаждая, но и не упившись.

Эпикур: 
Самое ужасное из зол — смерть, не имеет к нам никакого отношения: когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет.

Агата Кристи:
Смерть создает предвзятые мнения в пользу умерших.

Альбер Камю:
Человек не только общественное существо. По крайней мере, он властен над своей смертью. Мы созданы, чтобы жить бок о бок с другими. Но умираем мы по-настоящему только для себя.

Василий Ключевский:
На Земле так привык к аду, что на том свете меня можно наказать за грехи только раем. Значит, мое загробное будущее вполне обеспечено.

Артур Шопенгауэр:
В минуту смерти эгоизм претерпевает полное крушение. Отсюда страх смерти. Смерть поэтому есть некое поучение эгоизму, произносимое природой вещей. 
Каждому из нас доступно следующее утешение: смерть так же естественна, как и жизнь, а там, что будет, — это мы увидим.

Платон: 
Никто не знает, что такое смерть и не есть ли она величайшее для человека добро. И однако, все ее страшатся как бы в сознании, что она— величайшее зло.
Никто из нас еще не родился бессмертным, и, если бы это с кем-то случилось, он не был бы счастлив, как это кажется многим.

Пьер де Ронсар: 
А что такое смерть? 
Такое ль это зло, 
Как всем нам кажется? 
Быть может, умирая,
В последний горький час дошедшему до края, 
Как в первый час пути, — совсем не тяжело?

Аль-Маарри:
Смерть — это мирный сон, 
Отдохновенье плоти, 
А жизнь — бессонница, 
Пристрастная к заботе.

Альберт Эйнштейн:
В конце концов, умереть тоже неплохо.

Анна Ахматова: 
Смерти нет — это всем известно, 
Повторять это стало пресно, 
А что есть — пусть расскажут мне.

Омар Хайям: 
Жизнь уходит из рук, надвигается мгла,
Смерть терзает сердца и кромсает тела,
Возвратившихся нет из загробного мира,
У кого бы мне справиться: как там дела?
Если б мог я найти путеводную нить, 
Если б мог я надежду на рай сохранить, — 
Не томился бы я в этой тесной темнице, 
А спешил место жительства переменить!

Александр Введенский: 
…мы повсюду наталкиваемся на один и тот же вывод: или надо отказаться от веры в смысл жизни (а с ним и в смысл нравственного закона), или же, веря в него, надо верить и в личное бессмертие.
…вместе с верой в бессмертие открывается возможность верить, что исполнение мною нравственного долга искупляет всякое зло, испытываемое не мной, а другими, счастью которых я обязан служить; что это зло превратится даже в добро (не для меня, а для других) и что это добро примирит с испытанным злом не только того, кто сам претерпел его, но даже и всех тех, кто, служа нравственному долгу, вел как бы бесплодную борьбу для освобождения мира от зла. Говорю: «как бы бесплодную», ибо если все это будет допущено, то всеобщее счастье будет уже осуществимым, только не здесь, не в земной, а в посмертной жизни.

Мирза Шафи Вазех: 
На тропах счастья, на дорогах бед, 
Где ни шагнешь, стопа оставит след.
Останется твой след воспоминаньем, 
И вновь когда-нибудь всплывет на свет.
Всплывет уликой или оправданьем 
На том суде, где всем держать ответ.

Бенджамин Франклин: 
Обнаружив, что я существую в этом мире, я верю, что в той или иной форме я буду существовать всегда.

Оноре де Бальзак: 
Все человеческие существа проходят через предыдущую жизнь… Кто знает, сколько телесных форм занимает наследник рая, прежде чем его подведут к пониманию ценности уединенного молчания, звездные просторы которого – всего лишь преддверие духовных миров.

Лев Толстой: 
Как снов мы переживаем тысячи в этой нашей жизни, так и эта наша жизнь есть одна из тысяч таких жизней, в которые мы вступаем из той, более действительной, реальной, настоящей жизни, из которой мы выходим, вступая в эту жизнь, и возвращаемся, умирая. Наша жизнь есть один из снов той, более настоящей жизни, и так далее, до бесконечности, до одной последней, настоящей жизни, – жизни Бога.

Ральф Уолдо Эмерсон: 
Ничто не мертво; люди только притворяются мертвыми и покорно переносят похороны и скорбные некрологи; а между тем – вот они, стоят и глядят в окно, здоровые и невредимые, в каком-то новом, непривычном для нас обличье.

Герман Гессе: 
Он видел все эти формы и лица и их тысячами взаимосвязей… рождающимися вновь. Каждый был бессмертен, являя собой трагический пример всего преходящего… Однако ни один из них не умирал, они только изменялись, постоянно возрождались, постоянно обретали новое лицо: между одним лицом и другим было только время.

Джон Мейсфилд: 
Я думаю, что, когда человек умирает, 
Его душа снова возвращается на землю, 
В наряде новой плоти. 
Другая мать дает ему рожденье, 
И с более крепкими членами и более цепким умом 
Старая душа снова пускается в путь.

Вольтер: 
Родиться дважды не более удивительно, чем родиться однажды.

Ричард Бах: 
Представляешь ли ты, сколько жизней мы должны были прожить, чтобы только подойти к пониманию того, что жизнь – это нечто большее, чем еда, борьба или власть над Стаей? Тысячи жизней… десятки тысяч!.. А после них еще сотни жизней, прежде чем мы узнали, что существует то, что называют совершенством; и еще одну сотню жизней, чтобы понять, что цель нашего существования в том, чтобы понять это совершенство и являть его.

Джалал ад-Дин Руми: 
Я умер как минерал и стал растением, 
Я умер как растение и возрос до зверя, 
Я умер как зверь и стал человеком. 
Чего же мне бояться? 
Когда со смертью меня становилось меньше?.

Эрик Эриксон: 
…в глубине души ни один здравомыслящий человек не может представить себе свое существование, не допуская при этом, что он жил всегда и будет жить после этой жизни.

Исаак Башевис Зингер: 
Смерти нет. Как может существовать смерть, если все есть часть Бога? Душа никогда не умирает, так же как тело никогда не бывает живым.

Эпиктет: 
Мудрец Диоген говорил: «Только тот истинно свободен, кто всегда готов умереть». Он писал персидскому царю: «Ты не можешь сделать истинно свободных людей рабами, как не можешь поработить рыбу. Если ты и возьмешь их в плен, они не будут рабствовать тебе. А если они умрут в плену у тебя, то какая тебе прибыль оттого, что ты забрал их в плен?» Вот это – речи человека свободного: такой человек знает, в чем состоит истинная свобода. 
Нельзя заботиться за раз и о душе своей и о мирских благах. Если хочешь мирских благ, – откажись от души; если хочешь уберечь душу, – отрекись от мирских благ. Иначе ты будешь постоянно раздваиваться и не получишь ни того ни другого. Когда ты чем-нибудь мирским встревожен или расстроен, то вспомни, что тебе придется умереть, и тогда то, что тебе раньше казалось важным несчастьем и волновало тебя, станет в твоих глазах ничтожной неприятностью, о которой не стоит и беспокоиться.

Лао-Цзы: 
Все в мире растет, цветет и возвращается к своему корню. Возвращение к своему корню означает успокоение, согласие с природой. Согласное с природой означает вечное; поэтому разрушение тела не заключает в себе никакой опасности. 
Знающий других людей умен, знающий самого себя просвещен, побеждающий других силен, побеждающий самого себя, могущественен. Тот же, кто, умирая, знает, что он не уничтожается, вечен. 
Нет греха тяжелее страстей. 
Нет беды больше неудовлетворения. 
Нет преступления тяжелее жадности.
Вот почему человек, свободный от страстей, всегда бывает доволен.

Марк Аврелий: 
Как скоро тебе придется умереть! А все еще ты не можешь освободиться от притворства и страстей, не можешь отстать от предрассудка считать, что мирское внешнее может вредить человеку, не можешь сделаться кротким со всяким. 
Если хочешь привыкнуть без страха помышлять о смерти, то попробуй всмотреться и живо войти в положение тех людей, которые из всех сил привержены были к жизни. Им представлялось, что смерть постигла их преждевременно. Между тем самые долголетние, похоронившие многих, наконец, все-так умерли. Как краток этот промежуток времени, как много вмещается в нем горя, зла и как хрупок сосуд жизни. Стоит ли говорить об этом мгновении? Подумай – за тобой вечность, впереди тоже вечность. Между этими двумя безднами, какую может для тебя составить разницу – проживешь ли ты три дня или три века? 
Когда ты твердо убежден и помнишь, что с часу на час тебе предстоит сбросить свою внешнюю оболочку, тебе легче соблюдать справедливость и поступать по правде, легче покоряться судьбе своей. Тогда ты встретишь невозмутимо всякие людские толки, пересуды, покушения, ты даже не станешь думать о них. Весь поглощенный лишь двумя задачами, ты поступишь справедливо в каждом предстоящем тебе сегодня деле и безропотно снесешь сегодняшнее бремя свое. Так человек может достигнуть внутреннего мира, ибо все желания его сольются в одно – пребывать во власти Бога.

Иоганн Вольфганг Гете:
Я уверен, что так же, как сейчас, я уже бывал в этом мире тысячи раз, и надеюсь вернуться еще тысячу раз.

Конкордия Антарова: 
Нет смерти, дорогой друг. В тот час, когда уходит последнее физическое дыхание, дух уже оставил форму, в которой жил человек на земле. И те, кто подходит к смерти, и те, кто рождается на земле, — идут свой путь только для того, чтобы двигаться к совершенству. В современном воспитании человек всасывает столько предрассудков, что даже не понимает, как жизнь — вся великая Жизнь — движется вокруг него и в нем самом.
Смерть — это предрассудок человека, остаток его варварского отношения к жизни.
В сердце человека, сообразно его поднимающемуся развитию, оживают одно за другим качества той единой Жизни, что он носит в себе. Качество человека, доходя до его полного развития, переходит в силу, живую, всегда активную. Оно перестает быть свойством только человека. Оно льется, как кровь, по его жилам, как светоносная материя любви, раскрывается наконец как аспект жизни вечной в нем. Все, в чем человек смог дойти в своем развитии до конца, стало аспектом его божественного духа, его внутренним творческим огнем. Когда физическая форма стала мала такому ожившему духу человека, когда он вырос из нее, как юноша из детского платья, — человек меняет ее, а мы называем это смертью
…..вся жизнь – одно мгновение вечности… земная жизнь человека кончается тогда, когда его творческая сила кончена, и Земля ему больше не нужна как место труда и борьбы, место духовного роста.
Чудес в жизни нет. Есть только знание. И тот, кто знает, что жизнь вечна, не боится смерти. Нет смерти — есть только труд, великий труд вечного совершенствования. Каждый человек живет много раз, и каждая его жизнь — труд, из века в век переходящий.